Январь уже того, а я только собралась написать про его начало. Ну да ладно, мне сейчас простительно.
Первого числа сего месяца, в час пополудни, когда всё трудовое народонаселение пребывает в горизонтали или лениво доедает прошлогодний "оливье", муж мой и я ломанулись на мою питерскую квартиру, где в конце декабря года прошлого были вставлены новые стеклопакеты, а старые окна заботливо вытащены строителями на лестничную площадку. Задача перед нами стояла весьма прозаичная - найти представителей бывших южных республик СССР, по совместительству и.о. дворников и дать им некоторое количество денег, чтобы они-таки эвакуировали окна с нашей лестницы в "специально отведённое место".
И что вы думаете? Н-и-к-о-г-о. Ни одного узбека, таджика дворника. Я пол-часа провисела коршуном на подоконнике, тщетно выглядывая добычу
дворников во дворе дома. После чего доблестный муж мой сказал, что коли
уж он приехал нас поддерживать в трудную минуту, то и тут не отступится
и, засучив рукава, принялся за работу, приговаривая что-то про то, что его эксплуатируют в рамках контрибуции после войны 1812 года .
Что и говорить, загадочная французская душа, приехать в Питер на Новый Год, чтобы первого января таскать старые окна на помойку - это, согласитесь, поступок. Единственное, о чём я его просила, так это не разговаривать слишком громко. Потому как редкие встречные сограждане, посещённые утренним новогодним бодуном, явно не могли адекватно реагировать на французскую речь возле помойки - удивлялись сильно.
Я мужественно носила форточки общим числом шесть.
После того, как торжественный вынос старых окон был закончен, муж мой оглядел окна новые и сказал, что завтра заштукатурит стыки. Тут, признаться, я его вообще очень сильно залюбила, ещё пуще прежнего. Но это я вперёд забегаю.
А вечером первого состоялся выгул меня, мамы и мужа моего по центральным улицам города, дабы поглазеть на праздничную иллюминацию. Догуляв до середины Невского ощутили острую нехватку горячительного и стали искать глинтвейн, "не пьянства окаянного ради а токмо пользы для", для сугреву то бишь. С глинтвейном не задалось. В одном месте он напоминал горячий вишнёвый компот а в другом в него "забыли" положить сахар и специи. Муж мой загрустил и сказал, что при лютых -5 гулять на трезвую голову долго не может. На что мама лукаво улыбнулась и сказала, что на трезвую и не придётся. Тут мы незаметно добрели до Дворцовой набережной, где маман, взмахнув дамской сумочкой как Василиса рукавом, со словами: "У нас с собой было"- вытрясла из недр ридикюля прямо на гранитный парапет (ничего святого!) бутылочку коньячку, три стопарика и мандаринки. Если бы мне это кто-то рассказал, то я бы, скорее всего, и не поверила. А так как я там сама была и, в числе прочих, с красным носом выпивала коньяк из рюмки и закусывала мандарином, то сомневаться не приходится. Нда, докатились. Буквально "соображали на троих".
Первого числа сего месяца, в час пополудни, когда всё трудовое народонаселение пребывает в горизонтали или лениво доедает прошлогодний "оливье", муж мой и я ломанулись на мою питерскую квартиру, где в конце декабря года прошлого были вставлены новые стеклопакеты, а старые окна заботливо вытащены строителями на лестничную площадку. Задача перед нами стояла весьма прозаичная - найти представителей бывших южных республик СССР, по совместительству и.о. дворников и дать им некоторое количество денег, чтобы они-таки эвакуировали окна с нашей лестницы в "специально отведённое место".
И что вы думаете? Н-и-к-о-г-о. Ни одного
Что и говорить, загадочная французская душа, приехать в Питер на Новый Год, чтобы первого января таскать старые окна на помойку - это, согласитесь, поступок. Единственное, о чём я его просила, так это не разговаривать слишком громко. Потому как редкие встречные сограждане, посещённые утренним новогодним бодуном, явно не могли адекватно реагировать на французскую речь возле помойки - удивлялись сильно.
Я мужественно носила форточки общим числом шесть.
После того, как торжественный вынос старых окон был закончен, муж мой оглядел окна новые и сказал, что завтра заштукатурит стыки. Тут, признаться, я его вообще очень сильно залюбила, ещё пуще прежнего. Но это я вперёд забегаю.
А вечером первого состоялся выгул меня, мамы и мужа моего по центральным улицам города, дабы поглазеть на праздничную иллюминацию. Догуляв до середины Невского ощутили острую нехватку горячительного и стали искать глинтвейн, "не пьянства окаянного ради а токмо пользы для", для сугреву то бишь. С глинтвейном не задалось. В одном месте он напоминал горячий вишнёвый компот а в другом в него "забыли" положить сахар и специи. Муж мой загрустил и сказал, что при лютых -5 гулять на трезвую голову долго не может. На что мама лукаво улыбнулась и сказала, что на трезвую и не придётся. Тут мы незаметно добрели до Дворцовой набережной, где маман, взмахнув дамской сумочкой как Василиса рукавом, со словами: "У нас с собой было"- вытрясла из недр ридикюля прямо на гранитный парапет (ничего святого!) бутылочку коньячку, три стопарика и мандаринки. Если бы мне это кто-то рассказал, то я бы, скорее всего, и не поверила. А так как я там сама была и, в числе прочих, с красным носом выпивала коньяк из рюмки и закусывала мандарином, то сомневаться не приходится. Нда, докатились. Буквально "соображали на троих".
Ну вот вам, собсно, иллюминация, стопарики и глюки, после стопариков воспоследствовавшие.
Aucun commentaire:
Enregistrer un commentaire